ГлавнаяКнига 1Книга 2 |
МИРОН ВОЛОДИН "БУМАЖНЫЕ ИГРУШКИ"КНИГА ПЕРВАЯЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ (3)Сериал закончился, но женщина продолжала сидеть перед телевизором. Новости она тоже любила смотреть, возможно, компенсируя недополученное в молодые годы, когда на телевизор нехватало времени. Или наоборот, это была попытка заполнить чем-то избыток времени сегодня. Шел 1997 год. В прошлом она была акушеркой, медсестрой в родильном доме. Труд не из легких. Она привыкла работать на износ. А теперь у нее седые волосы, она сидит одна в пустой квартире и по шесть часов в день смотрит телевизор. Иногда увиденное переплетается с воспоминаниями, и тогда воспоминания оживают с новой силой. Имя, только что услышанное, тоже вызвало определенные ассоциации. В свое время сестра обнаружила его в анкете пациентки. Она заинтересовалась, как только заметила, что роженицу никто не навещает. Память у нее, конечно, не та, что в молодости, но этого имени она не забудет никогда. Степан Ващук! Этот человек был мужем той женщины и отцом ребенка. Что ей о нем известно? Ровным счетом ничего! Возможно, он уехал, ничего не подозревая, а возможно, и бросил, даже зная, что она беременна. Оправдание находят в супружеской неверности, а потом жалеют всю жизнь. Сестра старалась отогнать навязчивые мысли, но разве это возможно? Название фирмы она помнила по многочисленным рекламным объявлением, фирма была известная. Она позвонила сначала туда. Секретарша, ответившая ей, успела состариться с тех пор, как звонил следователь по делу Олеся Шайнохи. Прошло целых три года. – Я могу поговорить с паном Ващуком? – спросила сестра. – Кто его спрашивает? – равнодушно поинтересовалась секретарша. – Мое имя ему ничего не скажет. – Тогда, по какому делу? Сестра замялась. – По личному. – Должна же я вас как-то представить! Тут уж она окончательно растерялась. – Извините, я передумала. Возможно, позвоню в другой раз. Дрожащими пальцами она нажала на рычаг. У медсестры не должны так дрожать руки. Впрочем, она ведь на пенсии.
Но все-таки она не удержалась и позвонила еще раз. Выяснив номер в справочном, как-то вечером позвонила ему домой. Со второй попытки ей ответил сам Ващук. – Пан Степан? – Простите? – Пан Степан Ващук? – Кто говорит? Мы с вами знакомы? – Увы, только заочно. Хотя, если по правде, то и в этом я не уверена. Ваш номер мне дали в справочном бюро. Поэтому, с вашего разрешения, я хотела бы кое-что уточнить. Скажите, вашу жену звали Галиной?.. Ващук ответил лишь после минутного колебания, и то она почувствовала внезапную враждебность. – Допустим, это правда. И что же дальше? – И она родила ребенка, это произошло в апреле восьмидесятого года, верно? Мальчика, который не выжил, умер вскоре после родов? – Что вам нужно?! – он приготовился бросить трубку. – Я была медсестрой в той больнице. Снова тягостная пауза. – Хорошо, – согласился Ващук. – Назовите ваш адрес. Не прошло и четверти часа, как раздался звонок в дверь. За это время она успела дважды пожалеть о своем звонке, и дважды отбросить сомнения. А может, все-таки не говорить ему ничего? Снимая цепочку с двери, она решила, что посмотрит по обстоятельствам. – Степан Ващук, – представился он. Плотно сбитый, но не толстый, с великолепной густой шевелюрой, и в свои пятьдесят Ващук запросто еще мог пользоваться успехом у слабого пола. Был, кстати, без шапки, при том, что к ночи возвращались весенние заморозки. Позёр, с ходу подумала она. Интересно, он женился повторно, или так и остался вдовцом? Ващук снял пальто. Она пригласила его в гостиную. – Чай? Кофе? Он положил руку на стол. Кольца, во всяком случае, не было. Сестра попыталась занять его пустым разговором. – Почему вы запомнили Галину? – спросил он, не дождавшись, когда она первая заговорит о том, ради чего он примчался в считанные пятнадцать минут. Ей не хотелось ускорять ход событий, но ведь она сама ему позвонила. Если продолжать и дальше тянуть время, он решит, будто она просто морочит ему голову, а позвонила лишь затем, чтобы прочитать мораль. – Она была в моем отделении, – ответила сестра. – К нам поступали только с осложнениями после родов. Ну вы, очевидно, знали… Ваша жена должна была вам объяснить. Она закинула удочку. Ей хотелось прежде всего выяснить, знал ли он тогда о беременности, или нет. – Нет, нет! Я и не догадывался ни о чем. Неужели вы думаете, я оставил бы ее одну, зная, что она беременна? Сестра облегченно вздохнула. Ващук уставился в одну точку. – Мы всегда об этом мечтали. Увы! Бесплодные ожидания доводили эти мечты до края, они же подтачивали наш брак. Нужно было знать, насколько Галина хотела иметь ребенка, чтобы понять, почему она так поступила с собой. Сестра свела брови к переносице. – Вы полагаете, ребенок был причиной, заставившей ее свести счеты с жизнью? Он удивился. – А что же еще? Поймав ее взгляд, он насторожился. – Что вам известно, о чем я не догадываюсь? – Я-то думала, вы знаете. Дело в ее отце, Марьяне Бачинском. До войны это был местный фабрикант. В тридцать девятом, конечно, все потерял, но, эмигрировав на Запад, возглавил фамильную корпорацию Хаммеров. Его мать, бабушка вашей жены – урожденная Хаммер. – Ну, это никакая не новость, – пробурчал Ващук. – Только он-то здесь при чем? – А при том, что корпорацией заинтересовался КГБ. Они там положили глаз на Бачинского и решили шантажировать дочерью, то есть вашей женой. – Комитет госбезопасности?! Она сама вам рассказала? – К нам в больницу несколько раз наведывался один человек, – продолжала сестра, игнорируя вопрос. – Проценко Дмитрий Игнатьевич. Слышали о таком? – Честно говоря, не припоминаю. – Когда-то служил во Львове, потом, говорили, переехал в Москву, на повышение. – Ах да!.. – Со слов вашей жены, у него были старые счеты с Марьяном Бачинским. В тридцать девятом, перед самым наступлением советских войск тот перевел все деньги своей компании в Швейцарский банк. И сам благополучно бежал за границу. У Проценко на него зуб еще с той поры. – Вот как! – Он настаивал на том, чтобы она регулярно сообщала отцу о своих неприятностях. Если, конечно, можно назвать неприятностью то, что ей грозила тюрьма за сбыт фальшивых денег. Все больше хмурясь, Ващук продолжал слушать бывшую медсестру, одну из немногих, находившихся рядом с Галиной в последние дни ее жизни. – Почему она ни разу не написала мне? – бросил он в сердцах. – Спросите об этом себя. – Да, да, вы правы, конечно. И все же какая нелепость! Сестра внимательно присмотрелась к Ващуку. Итак, Галина ничего не сообщила ему о сыне. Значит, решать придется ей. – Проценко… – повторил Ващук. – Он, кажется, до сих пор еще жив. Заметив, как он нехорошо сощурил глаза, она осторожно напомнила. – Месть – не лучшее средство против угрызений совести. – Да что вы говорите?! Особенно его разозлило то, что она затронула совесть. Выходит, сестра тоже винит его в случившемся, не только он один. Да как она смеет?! Чтобы не раскручивать эмоции дальше, он вскочил, решив, что пора уходить. Сестра испугалась. – Я позвала вас не затем, чтобы бросить упрек, – сказала она примирительно, а то, чего доброго, уйдет, так и не услышав главного. – Так вышло, извините. Я очень прошу вас остаться. Я не отниму у вас много времени. Ващук смягчился. – Мне показалось, вам больше нечего добавить, – ответил он стоя. – Или есть что-то еще, касающееся моей жены? Она отрицательно качнула головой. – Речь пойдет не о вашей жене. – Тогда мне это не интересно. Он собрался уходить. – Речь пойдет о вашем ребенке. Ващук остолбенел. – Пожалуйста, присядьте, – повторила она настойчиво. Он подчинился – она вдруг увидела его растерянным. – Знаете, я хотела убедиться, что вы, если и не любили свою жену, то могли бы по крайней мере полюбить своего сына. Но даже если бы это оказалось не так – только сейчас я это поняла, – я бы вам все равно сказала. Ващук что-то почувствовал. – Что вы мне должны сказать?!.. Да не тяните же! Она собралась с духом, отступать было поздно. – Ребенок жив. Сейчас он должен быть уже почти взрослый. – Странные шутки, – нервно поежившись, бросил он с упреком. – Нет, я не выжила из ума, как вы, должно быть, решили. Вам бы следовало уже догадаться, что Проценко интересовался не так вашей женой, как вашим сыном. Именно поэтому он оставил ее в покое, по крайней мере до тех пор, пока расчитывал использовать ребенка. – Замолчите! – Той ночью скончался другой новорожденный, тоже мальчик, – продолжала она, больше не обращая на него внимания. – Ваша жена уговорила меня подменить детей. Семнадцать лет я хранила в себе эту тайну. Сейчас, когда я вслух произношу эти слова, даже не вериться, что это наконец произошло. Точно не я говорю, а кто-то другой. Ващук попытался расстегнуть воротник рубашки. Он нервничал, второпях ему это плохо удавалось, тогда он резким движением сорвал пуговицу. – Вам нужно на свежий воздух, – посоветовала сестра. Послушавшись совета, он вскочил и направился к выходу. – Фамилия умершего ребенка: Шайноха, – вдогонку успела сказать она. – Обратитесь в архив. |